Головачев Василий - Тень Люциферова Крыла (Посланник)
Василий ГОЛОВАЧЕВ
ТЕНЬ ЛЮЦИФЕРОВА КРЫЛА
(ПОСЛАННИК)
Двадцатый век... еще бездомней,
Еще страшнее жизни мгла.
(Еще чернее и огромней
Тень Люциферова крыла.)
А. Блок
Мир - бездна бездн!
И. Бунин
Никита всей грудью вдохнул прохладный вечерний воздух: самый длинный
июньский день закончился, прошел дождь, смыв жару и духоту, и парк был
напоен ароматами цветов и трав.
- Вздыхаешь так, будто потерял что, - заметил спутник, головой едва
доставая Никите до подбородка. - Или устал? Но танцевал ты сегодня
блестяще! Я бы даже сказал - на пределе. Конечно, я не эстет, но,
по-моему, такой танец требует не только мастерства, но высочайшей культуры
движения, исключительной пластики и координации. Ты поразил всех, в том
числе и меня. Уж не прощался ли с группой?
Никита искоса глянул на товарища, освещенного рассеянным светом
недалекого фонаря. Тоява Такэда, Толя - как его звали всё от мала до
велика. Тридцать два года, отец японец, мать русская. От отца нос
пуговкой, раскосые глаза-щелочки, черные блестящие волосы, невозмутимость
и сдержанность, от матери большие губы, широкие скулы и застенчивость,
несколько странная для мужчины и бойца. Инженер-электронщик, кандидат
технических наук. "Черный пояс" айки-дзюцу. Коллекционер старинного
холодного оружия и философских трактатов древности. И рядом Никита Сухов,
Ник или Кит, или просто Сухов - акробат, гимнаст, танцор-солист в труппе
шоу-балета. М-да...
Никита вспомнил, как они познакомились.
Раз в неделю, по субботам, он ходил вместе с приятелем в банюсауну на
Кривоколенном. На этот раз приятель - сосед по лестничной клетке - уехал в
командировку, и Сухову пришлось идти одному. Банщик, сориентировавшись,
впустил кого-то из своих знакомых, и этим знакомым оказался Тоява Оямович
Такэда.
Когда Никита, дважды пройдя сухую и мокрую парилки, блаженствовал в
бассейне, к нему по бордюру подошел невысокий, по сравнению с акробатом,
тонкий, худощавый, но весь перевитый мышцами-канатами, молодой японец, в
котором явно текла и европейская кровь.
- Извините, - вежливо сказал он, опускаясь на корточки. - Меня зовут
Толя. - По-русски он говорил без акцента. - А вас?
- Сухов. - Никита приоткрыл глаза, стоя в воде по грудь. - Фамилие
такое. По паспорту я Никита Будимирович. Правда, все привыкли звать меня
просто Сухов.
Новоявленный знакомец тихо рассмеялся.
- Да и меня в общем-то зовут иначе: Тоява Такэда. Толя - это уже
русифицированный вариант. Я вас видел здесь дважды, но разглядел одну
деталь только сейчас.
- Какую? - Сил у Никиты хватало только на краткие реплики.
Толя коснулся пальцем плеча Никиты: там красовались рядом четыре
родинки, каждая из которых напоминала цифру "семь".
- Divini nurneri.
- Что?
- С латыни - священные числа. Дело в том, что я немного увлекаюсь
эзотеризмом и математикой Пифагора, а он об этих числах написал целый
трактат.
- Ну и что?
Японец протянул руку вперед, и Никита увидел на предплечье три таких
же, как у него, родинки, но похожие на цифру "восемь".
- Три восьмерки - это по Пифагору знак великого долга, - продолжал
Толя мягко. - А ващи четыре семерки - знак ангела. Люди с таким знаком
умирают в младенчестве, а если живут, то им постоянно угрожает опасность.
С Никиты слетела дрема, парень его заинтересовал.
- Насчет ангела я с вами согласен, мама говорила мне то же самое. А
вот насчет опасности... Вы что же, всерьез в это верите? В мистику?
- В мистику - нет, в магию цифр - да...
Так они познакомились год назад и стали друзья
